Начало срока исковой давности при страховании профессиональной ответственности

Различия в подходах к определению начала срока исковой давности

В соответствии со статьей 195 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК РФ) исковой давностью признается срок для защиты права по иску лица, право которого нарушено. В одном из комментариев к ГК РФ об этом говорится более подробно: «Исковая давность является сроком, при соблюдении которого суд общей юрисдикции, арбитражный или третейский суд обязаны предоставить защиту лицу, право которого нарушено»¹. В соответствии с пунктом 1 статьи 200 ГК РФ течение срока исковой давности начинается со дня, когда лицо узнало или должно было узнать о нарушении своего права.

В правоотношениях, в которые вовлечены всего два основных лица (нарушитель права и тот, чье право нарушено), и видах страхования, в которых определение момента наступления страхового случая (например, пожара, залива, дорожно-транспортного происшествия и т.д.) особых сложностей не вызывает, причинение вреда, его осознание и возможность подачи в связи с этим претензии причинителю вреда или обращения к страховщику за выплатой страхового возмещения максимально сближены по времени. Однако в отношении договоров страхования ответственности при осуществлении профессиональной деятельности столь категоричное утверждение выглядит по меньшей мере преждевременным.

Во-первых, в указанные правоотношения во всех случаях оказываются вовлеченными три стороны: страхователь, страховщик, третье лицо, которому причинен вред (выгодоприобретатель). Сначала, причиняя имущественный ущерб либо вред жизни или здоровью третьего лица, страхователь нарушает его право, выступая в роли правонарушителя. Затем страхователь, получив отказ страховщика признать произошедшее событие страховым случаем, может счесть, что страховщиком нарушено уже его право. То есть объективно в указанной ситуации в плане нарушения прав существуют, на наш взгляд, две различные стороны, право которых может быть нарушено, и две различные стороны, которые могут выступить в роли нарушителя прав.

Приведенные выше общие формулировки законодательства не содержат конкретных указаний на то, в привязке к какому именно нарушению права (третьего лица или страхователя) должен начать течь срок исковой давности применительно к страховым правоотношениям в указанной «комплексной» ситуации. А раз таких указаний нет, то при истолковании этой ситуации начинаются интерпретации, которых, естественно, может быть несколько и которые существенно отличаются друг от друга в зависимости от правосознания самих «интерпретаторов».

Те из них, кому ближе интересы третьего лица — основного пострадавшего в указанной ситуации (именно ему причинен имущественный ущерб, с которого все и началось), связывают начало течения срока исковой давности с моментом нарушения его права и говорят, что срок исковой давности должен отсчитываться с момента наступления страхового случая (также, кстати, понимаемого по-разному).

Другие, напротив, считают, что с этого момента начинает течь срок исковой давности по возможным искам третьего лица к причинителю имущественного ущерба (в данном случае — страхователю), что еще не имеет никакого касательства к страховым правоотношениям. Исчислять же начало течения срока исковой давности применительно к ним следует с момента нарушения права страхователя, то есть с момента отказа страховщика в осуществлении страховой выплаты.

В условиях, когда и та, и другая позиции являются, по нашему мнению, всего лишь различными интерпретациями общих положений соответствующих норм законодательства, говорить, что какая-то из них является правильной (или более правильной) и, соответственно, другая — неправильной (или менее правильной), представляется не очень корректным.

Существующей на практике неопределенности в истолковании описанной ситуации уже уделялось внимание в страховой литературе. Например, С.В. Дедиков отмечает: «Подчас страховщики отказывают в выплате страхового возмещения… в связи с истечением срока исковой давности на момент предъявления страхователем или выгодоприобретателем требования о страховой выплате. …При этом необходимо учитывать сохраняющуюся неопределенность в вопросе о том, с какого именно момента нужно исчислять срок исковой давности по спорам, связанным с исполнением договоров страхования. В настоящее время суды исчисляют такой срок с момента наступления страхового случая. Но есть и примеры, когда суд определяет момент начала течения срока исковой давности с даты, когда страхователь или выгодоприобретатель получил от страховщика официальный отказ в страховой выплате либо истек установленный законом или договором срок исполнения страховой организацией своей обязанности по выплате страхового возмещения»².

В этой связи представляется, что констатация С.В. Дедиковым складывающейся на практике ситуации и попытка автора ее объяснить вполне согласуются друг с другом.

Во-вторых, применительно к страхованию ответственности при осуществлении профессиональной деятельности не все так однозначно (одинаково понимаемо) с определением момента нарушения права третьего лица и момента наступления страхового случая. Здесь также существуют различные толкования, которые будут рассмотрены на конкретном примере. Оперирование же любыми понятиями (тем более имеющими столь принципиальное значение) при отсутствии единого и точного понимания вкладываемого в них смысла является, по нашему мнению, изначально некорректным.

Вот почему при более детальном рассмотрении (или, может быть, более правильно — при рассмотрении под определенным углом зрения) невольно приходишь к мнению, что многие авторы, касающиеся данной темы, большей частью повторяют одно и то же клише, например: «При этом для страховых правоотношений особое значение имеет не дата, когда лицо узнало о нарушенном праве (например, получило письменный отказ страховщика в осуществлении страховой выплаты), а дата страхового случая, так как именно с этого момента оно вправе предъявить иск в суд и требовать выплаты страхового возмещения»³, не заостряя внимание на ситуациях, в которых, во-первых, существует одновременно более одной пары «должник — кредитор» (как, например, при страховании ответственности), а во-вторых, существуют значительно различающиеся точки зрения насчет того, какой именно момент следует считать моментом наступления страхового случая.

Чтобы более наглядно проиллюстрировать данный вывод, лучше всего, наверное, подробно рассмотреть какой-либо конкретный пример по страхованию ответственности при осуществлении профессиональной деятельности, например, ответственности регистраторов на рынке ценных бумаг.

Анализ последовательности событий для определения даты наступления страхового случая

В целях дальнейшего изложения приведем в определенной мере типовую на сегодняшний день последовательность юридических фактов, связанных с обстоятельствами возникновения и последующего рассмотрения события, имеющего признаки страхового случая по указанному страхованию, в их привязке к соответствующим датам.

1. Дата совершения операции в системе ведения реестра владельцев ценных бумаг на основании представленных регистратору поддельных документов (может быть объективно установлена, так как фиксируется в системе ведения реестра). В результате указанной операции зарегистрированное лицо (назовем его лицом А) — владелец ценных бумаг — утратило право собственности на них, которое перешло к другому лицу (назовем его лицом Б).

Современная практика страхования ответственности (на основе так называемых «claims-made» — «образных» договоров) подразумевает, что для того, чтобы впоследствии факт наступления ответственности регистратора вследствие проведения указанной операции в системе ведения реестра был признан страховым случаем, необходимо (но не достаточно), чтобы указанная дата попала в срок действия договора страхования (или имела место после ретроактивной даты (в случае, когда она установлена) и до истечения срока действия договора страхования).

2. Дата, когда лицо А узнало о том, что оно лишилось права собственности на ценные бумаги. Указанная вторая дата может быть смещена относительно первой на достаточно продолжительный период (несколько месяцев и более), особенно если речь идет о так называемом «спящем» лицевом счете, операции по которому производятся очень редко либо совсем не производились.

Возможен и более сложный случай, когда лицо А, завершив свой жизненный путь, так и не узнало о том, что давно лишилось права собственности на принадлежавшие ему ценные бумаги. Через определенный промежуток времени к регистратору приходит наследник лица А со свидетельством о праве на наследство (лицо В) и просит зарегистрировать его в системе ведения реестра в качестве нового собственника указанных ценных бумаг. Сотрудники регистратора при попытке совершения указанной операции обнаруживают, что ценные бумаги, ранее принадлежавшие лицу А (наследодателю), уже давно сменили целый ряд (после лица Б) владельцев, в результате чего сформировалась легальная фигура так называемого «добросовестного приобретателя» (некоего лица Х).

В этой связи следует отметить, что «основная проблема, которая стоит перед истцом при заявлении в суд требования о виндикации и (или) обязании зачислить акции на его лицевой счет, состоит в определении конкретного лица, на лицевом счете которого имеются акции, незаконно списанные у истца. Законодательство РФ не предусматривает возможность идентификации акций одного выпуска (с одним регистрационным номером) по каким-либо иным признакам, кроме номера выпуска»⁴.

3. Дата подачи лицом А (или его наследником — лицом В) претензии (или иска в суд) эмитенту или регистратору по факту утраты принадлежавших ему ценных бумаг (в последнее время в связи с новациями в судебной практике первичные иски по факту утраты ценных бумаг все чаще подаются эмитенту, а не регистратору, который ведет реестр владельцев ценных бумаг этого эмитента, — в данном примере рассмотрен именно такой случай).

4. Дата вступления в законную силу судебного решения, устанавливающего ответственность эмитента за то, что лицо А лишилось права собственности на ценные бумаги, и его обязанность возместить лицу А (или его наследнику — лицу В) понесенный в связи с этим имущественный ущерб.

Следует отметить: как показывает современная отечественная практика, рассмотрение подобных дел очень редко заканчивается в суде первой инстанции, а, как правило, последовательно проходит все более высокие судебные инстанции. Применительно к обсуждаемому вопросу это означает, что между подачей иска к эмитенту и вступлением в законную силу судебного решения, обязывающего его возместить имущественный ущерб лица А (или лица В), проходит весьма продолжительный срок (как правило, более года).

Таким образом, от даты совершения операции в системе ведения реестра на основании поддельных документов до даты вступления в законную силу указанного судебного решения может пройти период, уже превышающий два года с момента истечения срока действия договора страхования ответственности регистратора, до которого мы пока еще так и не добрались.

5. Дата, когда на основании указанного судебного решения эмитент произвел возмещение имущественного ущерба, причиненного лицу А (или лицу В).

6. Дата подачи эмитентом регрессного иска к регистратору о возмещении убытков эмитента, возместившего имущественный ущерб лицу А (или лицу В).

На этом этапе (может быть, и раньше — если регистратор по ходатайству эмитента был привлечен к участию в предыдущем судебном процессе в качестве третьего лица без самостоятельных исковых требований) появляется фигура страховщика, так как ответственность регистраторов (особенно членов ПАРТАД) на сегодняшний день, как правило, застрахована.

7. Дата вступления в законную силу судебного решения, обязывающего регистратора возместить убытки, понесенные эмитентом (прецеденты такого рода имели место в отечественной практике уже неоднократно).

На данный момент от даты совершения операции в системе ведения реестра, с которой все началось, практически наверняка пройдет уже более двух лет.

8. Дата обращения регистратора к страховщику по вопросу признания указанного события (вытекающего из первоначального совершения им операции в системе ведения реестра на основании представленных ему поддельных документов) страховым случаем и выплаты возмещения по договору страхования ответственности регистратора (эмитенту или непосредственно регистратору (страхователю), если он самостоятельно (с согласия страховщика) возместит эмитенту понесенные убытки).

9. Дата официального отказа страховщика (в письменной форме) признать произошедшее событие, имеющее признаки страхового случая, страховым случаем по договору страхования ответственности регистратора, завершающая процедуру внесудебного урегулирования убытка путем изучения страховщиком документов в отношении произошедшего события, осуществления взаимодействия и диалога страховщика, страхователя, эмитента, лица А (или лица В).

10. Дата подачи страхователем искового заявления в суд по факту нарушения его права страховщиком (естественно, пока с точки зрения самого страхователя), выразившегося в отказе признать произошедшее событие страховым случаем, с целью обязать страховщика произвести страховую выплату.

11. Дата вступления в законную силу судебного решения, обязывающего страховщика произвести выплату страхового возмещения.

Варианты определения даты страхового случая

Какая же из этих одиннадцати вышеперечисленных дат должна считаться моментом наступления страхового случая? На этот счет существуют совершенно различные точки зрения, с которыми нам доводилось сталкиваться на практике.

Достаточно часто моментом наступления страхового случая предлагают считать дату совершения операции в системе ведения реестра, послужившей исходной причиной всей взаимосвязанной цепи последующих событий. Аргумент при этом выдвигается простой: ведь именно с этой операции все и началось, именно она и является в конечном счете причиной возникновения имущественного ущерба у зарегистрированного лица.

Существует точка зрения, основанная на том, что после совершения указанной операции зарегистрированное лицо еще долгое время даже и не подозревало о причиненном ему имущественном ущербе. Отрицательные для него имущественные последствия произошедшего события в этот момент еще никак не проявились и не были осознаны. Исходя из этого, по мнению сторонников данной точки зрения, более логично считать моментом наступления страхового случая дату, когда зарегистрированное лицо (или его наследник) узнало о том, что необратимо лишилось права собственности на принадлежавшие ему ценные бумаги.

Критики двух вышеописанных точек зрения справедливо возражают, что как в первый, так и во второй моменты времени ответственность регистратора за произошедшее списание ценных бумаг (и, соответственно, причинение имущественного ущерба зарегистрированному лицу или его наследнику) еще никто не устанавливал. Поэтому на данном этапе вообще говорить о наступлении страхового случая по договору страхования ответственности регистратора, и тем более вести дискуссии о моменте, в который этот страховой случай якобы уже наступил, представляется преждевременным. Пока можно только утверждать, что произошло событие, имеющее признаки страхового случая (то есть такое, которое впоследствии может привести к его наступлению).

Поэтому привязка начала течения срока исковой давности по требованиям, связанным с имущественным страхованием (а страхование ответственности, как хорошо известно, является одним из его подвидов), к любому из указанных двух моментов являлась бы, по их мнению, некорректной.

Вступление в законную силу судебного решения, установившего ответственность эмитента и его обязанность возместить лицу А (или его наследнику — лицу В) понесенный в связи с этим имущественный ущерб (стадия 4 из вышеприведенного перечня), также пока не приближает нас к возможности утверждать, что страховой случай уже наступил, так как застрахована была ответственность не эмитента, а регистратора, на которого пока такую ответственность никто не возлагал. Это всего лишь добавление очередного юридического факта в формируемый во времени сложный юридический состав, который впоследствии может привести к констатации факта наступления страхового случая.

Наконец, на стадии 7 вроде бы появляются основания утверждать, что теперь-то страховой случай действительно наступил и момент его наступления теперь ясен. Но и здесь при более внимательном взгляде выясняется, что не все так однозначно.

Пункт 2 статьи 9 Закона РФ «Об организации страхового дела в Российской Федерации» определяет: «Страховым случаем является совершившееся событие, предусмотренное договором страхования или законом, с наступлением которого возникает обязанность страховщика произвести страховую выплату страхователю, застрахованному лицу, выгодоприобретателю или иным третьим лицам».

Если непосредственно (то есть буквально) применить приведенную формулировку к описываемой ситуации, то оказывается, что и в этот момент обязанность страховщика производить кому-либо выплату еще никем не установлена. Даже если впоследствии указанная обязанность страховщика будет признана (в порядке внесудебного урегулирования убытка (стадия 8) или на основании судебного решения (стадия 11)), то это произойдет позже (возможно, даже существенно позже).

Однако вполне возможно также, что указанный договор вообще не предусматривал страхования ответственности регистратора перед эмитентом (а только, например, перед зарегистрированными лицами), и поэтому произошедшее событие в принципе не может быть признано страховым случаем. Может оказаться и так, что указанный договор не предусматривал страхования по риску совершения операций в системе ведения реестра на основании поддельных документов, что также исключает признание произошедшего события страховым случаем. Поэтому отказ страховщика на стадии 9 считать произошедшее событие страховым случаем может быть вполне обоснованным.

Таким образом, точка зрения, согласно которой и этот момент еще не может рассматриваться в качестве момента наступления страхового случая, представляется вполне аргументированной.

Однако в определенных условиях отказ со стороны страховщика считать произошедшее событие страховым случаем и, соответственно, отказ от выплаты возмещения вполне может расцениваться применительно к приведенному примеру как нарушение права страхователя со стороны страховщика, которое, как представляется, и должно рассматриваться в данном случае как начало течения срока исковой давности в отношении возможного иска по требованиям страхователя, вытекающим из договора имущественного страхования.

Бесспорным же моментом наступления страхового случая применительно к данному примеру, по нашему мнению, можно было бы рассматривать либо момент оформления признания страховщиком произошедшего события страховым случаем при внесудебном урегулировании убытка (например, дату оформления акта о страховом случае на стадии 8), либо момент вступления в законную силу судебного решения, обязывающего страховщика произвести выплату страхового возмещения (на стадии 11).

В этом случае, опираясь на приведенную выше последовательность юридических фактов, мы приходим к парадоксальному для многих выводу о том, что в данной ситуации момент начала течения срока исковой давности по требованиям, вытекающим из договора имущественного страхования, предшествует моменту наступления страхового случая.

Однако если разобраться, то этот вывод едва ли парадоксальнее чаще всего предлагаемого альтернативного, согласно которому оказывается, что момент наступления страхового случая по страхованию ответственности предшествует не только установлению кем-либо этой ответственности, но даже предъявлению формальной претензии лицу, ответственность которого застрахована и должна быть установлена.

Заключение

Подводя итоги, можно отметить, что формальная привязка начала течения срока исковой давности к некоторым разновидностям (нередко встречающимся на практике) понимания или интерпретации момента наступления страхового случая применительно к договорам страхования ответственности при осуществлении профессиональной деятельности (например, к стадии 1 или стадии 2) на практике достаточно часто может приводить к ситуациям, когда от подобным образом понимаемого момента наступления страхового случая до момента обращения к страховщику с заявлением о выплате страхового возмещения гарантированно пройдет более двух лет, отведенных статьей 966 ГК РФ на предъявление иска по требованиям, вытекающим из договора имущественного страхования. Поэтому при подобных интерпретациях момента наступления страхового случая во многих ситуациях страховщику, думается, стало бы не очень сложно отклонять обращенные к нему иски, ссылаясь на истечение срока исковой давности.

Вот почему при отсутствии на сегодняшний день в отношении страхования ответственности единого, точного и всеми разделяемого понимания термина страхового случая и момента его наступления, при достаточно широком разбросе мнений по указанному вопросу нам представляется более обоснованным (по крайней мере в отношении видов страхования, которым посвящена настоящая статья) связывать момент начала течения срока исковой давности с получением страхователем или выгодоприобретателем отказа страховщика в выплате страхового возмещения.

Такую точку зрения разделяют далеко не все. Приведем в этой связи следующую позицию: «Для практической деятельности особое значение имеет вопрос об определении момента, с которого начинается срок исковой давности. На наш взгляд, этот срок начинается с даты наступления страхового случая. Однако по данному вопросу встречаются и иные мнения, например, что срок исковой давности при страховании следует исчислять, начиная с даты отказа страховщика в выплате страхового возмещения. Данная позиция представляется необоснованной, так как в этом случае понятие “исковая давность” теряет смысл, поскольку получается, что данный срок практически ничем не ограничен. Это означало бы, что лицо может не предъявлять требование в течение любого срока (хоть 10 лет), и при этом течение исковой давности не начинается»⁵.

Свой взгляд на неоднозначность понимания момента наступления страхового случая при страховании ответственности мы уже изложили достаточно подробно. По-видимому, сторонники процитированной позиции, даже не указывая это явно, все-таки ориентируются в своих рассуждениях большей частью на страхование имущества. А если и имеют в виду также страхование ответственности, то скорее всего воспринимают его с «аварийных» позиций — по образу обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств (ОСАГО), когда моментом наступления страхового случая служит момент дорожно-транспортного происшествия, при страховании имущества — различных заливов, протечек и т.д., когда причинение вреда, его обнаружение и заявление о страховом случае, как мы указывали выше, максимально сближены по времени. Однако клише, хорошо подходящее к определенной группе ситуаций, едва ли может претендовать на столь уж безусловный универсальный характер.

Второй аспект процитированной позиции (относительно того, что в противном случае срок исковой давности будет практически ничем не ограничен) также хотелось бы прокомментировать. Вернемся для этого к приведенному выше примеру.

На стадии 3 лицо А (или лицо В) не может тянуть сколь угодно долго с подачей претензии или иска к эмитенту либо регистратору, так как на право подачи им своего иска распространяется общий трехлетний срок исковой давности. В отношении начала исчисления этого срока, как представляется, различные мнения едва ли возможны (п. 1 ст. 200 ГК РФ дает на этот счет четкое указание).

Договоры страхования ответственности, основанные на базисе «claims-made», требуют также, чтобы для признания какого-либо события страховым случаем страховщик был уведомлен страхователем об обнаружении им события, имеющего признаки страхового случая (например, о предъявленной ему (или эмитенту) претензии со стороны лица А в связи с осуществлением им застрахованной профессиональной деятельности), в течение срока действия договора страхования.

Срок, отводимый на уведомление страховщика, оговорен в договоре страхования и является достаточно коротким (как правило, на письменное уведомление отводится трехдневный срок).

Далее разбирательство дела (особенно осуществляемое в судебном порядке) проводится по своим законам с соблюдением соответствующих процессуальных сроков. В целом от стадии 3 до стадии 4 (равно как и от стадии 6 до стадии 7) может пройти достаточно продолжительный период. Однако это естественный процесс, ускорить который по чьему-то желанию едва ли возможно.

Да, от стадии 1 до стадии 11 могут иногда пройти не только два года, но и существенно больше. Однако едва ли оправданно делать на этом основании вывод о том, что на какой-то стадии понятие «исковая давность» теряет свой смысл, и пытаться привязать начало течения срока исковой давности к моменту наступления первичного события (в рассмотренном примере — к стадии 1).

Если же смущает и кажется неприемлемой сама принципиальная возможность того, что к страховщику за выплатой страхового возмещения могут обратиться по истечении более чем двух лет с момента окончания срока действия договора страхования, тогда следовало бы поставить вопрос об изменении редакции статьи 966 ГК РФ на, например, следующую: «Иск по требованиям, вытекающим из договора имущественного страхования, может быть предъявлен только в течение двух лет с момента окончания срока действия договора страхования».

При такой формулировке споров по рассматриваемому вопросу, наверное, не было бы никогда, однако и надлежащая защита имущественных интересов субъектов профессиональной деятельности посредством механизма страхования ответственности также обеспечивалась бы далеко не во всех случаях.

¹ - Комментарий к Гражданскому кодексу Российской Федерации, части первой / Под ред. О.Н. Садикова. 3-е изд. М.: Издательский дом «ИНФРА-М», 2006. С. 522–523.

² - Отказ в страховой выплате: практические решения и психологическая работа / Под ред. С.В. Дедикова. М.: Издательский дом «Регламент», 2008. С. 64–65.

³ - Ишо К.Д. Сроки исковой давности в страховых правоотношениях // Юридическая и правовая работа в страховании. 2007. № 3. С. 70.

⁴ - Добровольский В.И. Защита корпоративной собственности в арбитражном суде. М.: Волтерс Клувер, 2006. С. 27.

⁵ - Соловьев А.В. Исковая давность в страховании // Аудиторские ведомости. 2008. № 1. С. 16.