Осторожно, банкиры, - договор цессии! Оспаривание сделок в ходе конкурсного производства

Таким образом, сделки, совершенные кредитной организацией в течение трех лет, оговорены в п.2 ст.28, там же указаны и признаки недействительности сделок, поэтому ссылка конкурсных управляющих в своих исковых заявлениях на п.1 ст.28 Закона № 40 через п.3 ст.471 того же Закона должна быть признана судом несостоятельной.

Кроме того, если строго следовать букве закона, то п.1 ст.28 Закона № 40 не включает конкурсных управляющих в число лиц, полномочных предъявлять требование о признании сделки недействительной (такое право в Законе № 40 дано только руководителю временной администрации).

Однако в пользу конкурсных управляющих говорит тот факт, что в п.3 ст.471 сделана ссылка на ст.28 , а не на п.2 ст.28 Закона № 40.

Кроме того, согласно Постановлению Президиума ВАС РФ № 8807/01 от 27.08.2002 конкурсный управляющий на основании п.3 и 4 ст.101 Федерального закона от 08.08.98 № 6-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон о несостоятельности 1998 года; в настоящее время он утратил силу, но аналогичные положения содержатся в действующем Федеральном законе «О несостоятельности (банкротстве)») также вправе предъявлять иски о признании сделок недействительными, в том числе по основаниям, предусмотренным ст.78 Закона о несостоятельности 1998 года.Согласно этой статье сделка, совершенная в течении шести месяцев, предшествовавших банкротству, может быть признана недействительной по заявлению внешнего управляющего.

Обобщенная судебная практика, непосредственно касающаяся банкротства кредитных организаций, подтверждающая или не подтверждающая право конкурсного управляющего подавать заявление о признании сделок недействительными по п.1 ст.28 Закона № 40 вместо руководителя временной администрации, на данный момент отсутствует.

В случае признания судом права конкурсного управляющего на подачу искового заявления о признании сделки недействительной (скорее всего, суд признает такое право по аналогии закона) дело о признании договора цессии недействительным будет рассматриваться на основании п.3 ст.103 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)» от 26.10.2002 № 127-ФЗ (далее — Закон о несостоятельности 2002 года), который гласит, что «сделка, заключенная или совершенная должником с отдельным кредитором или иным лицом после принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом и (или) в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом, может быть признана судом недействительной по заявлению внешнего управляющего или кредитора, если указанная сделка влечет за собой предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими кредиторами».

Вышеуказанная статья предусматривает два условия, необходимые для признания сделки недействительной:
1.Сделка заключена в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом.Данное условие подтверждается и не оспаривается как объективный фактор и формальное обстоятельство.
2.Сделка влечет за собой предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими.
Наличие или отсутствие данного условия будет являться основным вопросом при рассмотрении иска о признании сделки недействительной.

Поэтому необходимо остановиться на этом факте подробнее и даже немного углубиться в историю вопроса оспаривания сделок в ходе конкурсного производства.

История вопроса

При этом должник отчуждал вещи «подозрительным» образом: продавал их по заниженным ценам, делал слишком дорогие подарки, покупал не имеющие ценности предметы за большие деньги, чтобы убедить кредиторов в своей состоятельности.

Такие действия приводили к нарушению интересов кредиторов должника, лишавшихся возможности получить удовлетворение из стоимости соответствующего имущества, когда в отношении должника открывались конкурсные процедуры.

В целях защиты интересов кредиторов в римском праве были разработаны специальные средства, призванные ликвидировать последствия такого поведения должника путем возврата ему (в конкурсную массу должника) утраченного имущества.

Этими средствами были специальные преторские иски, которые основывались на следующих важнейших принципах:

• Возврат производится в целях восстановления имущественной массы (активов) должника в том виде, в каком она была незадолго до объявления над ним конкурса и до совершения «подозрительных» сделок по отчуждению имущества.

  Целью возврата не является обогащение должника или приумножение его имущественной массы по сравнению с той, которая имелась в преддверии банкротства.

• Возврату подлежит не все имущество, выбывшее от должника по «подозрительным» сделкам, а лишь то, за которое не последовало равноценное встречное предоставление (эквивалент). Другими словами, данное положение касается лишь величины обогащения лиц, получивших имущество от должника.

• Сделки, по которым передавалось имущество, не оспариваются и остаются в силе.

  Ликвидируется лишь результат этих сделок в той части, в которой отчуждение имущества должника носило неэквивалентный характер.

• Возврат всего имущества, возмездно отчужденного должником, независимо от эквивалентности отчуждения, допускается лишь как исключение и только от недобросовестных контрагентов должника в качестве меры их ответственности за недобросовестное поведение.

Одним из таких средств защиты кредиторов от недобросовестного поведения должника стал Паулианов иск (actio Pauliana), в котором изложенные принципы получили закрепление в наиболее общей форме и в полном объеме.

Основанием предъявления иска являлась исключительно недобросовестность должника.

Объем возвращаемого имущества зависел от двух факторов: добросовестности контрагента должника, получившего имущество, и возмездности получения имущества контрагентом должника.

Контрагент должен был возвратить имущество в полном объеме (то есть поставить пострадавшего кредитора в такое положение, как если бы отчуждения не было произведено), в случае если он был недобросовестным либо получил имущество безвозмездно.

Если же контрагент был добросовестным, а отчуждение — возмездным, то ответственность ограничивалась размером обогащения контрагента в момент предъявления иска.

Поэтому если на момент предъявления иска добросовестный контрагент должника уже произвел встречное исполнение в пользу должника, то предметом возврата могла являться лишь та часть переданного должником имущества, которая превышала по своей стоимости размер полученного встречного предоставления: «Ответчик может зачесть все представленное им в качестве эквивалента за отчужденные ему предметы, поскольку это предоставление обратилось в пользу истца»*.

Если же к моменту предъявления иска контрагент должника не произвел встречное исполнение в пользу последнего, то возврату подлежало все имущество, переданное должником контрагенту.

Вопрос о действительности или недействительности сделки, по которой произошло отчуждение имущества, вообще не ставился, не было никакой необходимости признавать недействительной сделку, на основании которой это имущество перешло в собственность контрагента должника.

Имущество возвращалось не потому, что сделка была недействительной, а потому, что отчуждение имущества контрагенту должника было совершено в ущерб кредиторам.

Если к моменту предъявления actio Pauliana к добросовестному контрагенту сделка была уже исполнена со стороны этого контрагента, то кредиторы могли рассчитывать лишь на возврат той части имущества, которая являлась обогащением контрагента.

В оставшейся части никаких последствий не наступало, и исполнение по сделке было надлежащим.

Если же сделка еще не была исполнена со стороны добросовестного контрагента должника, то кредиторы могли требовать возврата всего имущества, переданного должником.

После этого контрагент должника имел возможность со своей стороны не исполнять остающуюся в силе сделку по другим основаниям (например, в связи с отсутствием встречного предоставления).

Таким образом, при добросовестности контрагента должника решалась главная задача: восстановить реальное умаление (без равноценного встречного предоставления) имущества должника в преддверии несостоятельности.

И только при недобросовестности контрагента кредиторы могли требовать возврата всего того, что должник передал по сделке, не принимая к зачету встречное предоставление недобросовестного контрагента.

Мнение цивилистов

Во-первых, коррективы касались правовой формы защиты интересов кредиторов.

Место actio Pauliana занял институт опровержения действий должника, совершенных в ущерб кредиторам. Если ранее на первом плане находилось истребование (возврат) имущества, отчужденного недобросовестным должником, то при опровержении действий должника акцент ставился на обосновании недействительности (оспаривании) действий должника по отчуждению имущества. Возврат имущества выступал как последствие недействительности действий по отчуждению имущества.

Во-вторых, стали ликвидироваться все последствия действия должника по отчуждению имущества, так как само оно признавалось недействительным. В результате в конкурсную массу возвращалось все переданное контрагентом имущество независимо от того, было ли получено за него должником эквивалентное встречное предоставление и являлся ли контрагент добросовестным. Таким образом, был утрачен один из принципов, заложенных в римском праве, согласно которому следовало восстановить имущественную массу должника в размере ее реального умаления.

Вместо этого под умалением стал пониматься процесс отчуждения в целом.

В результате возврату подлежало все отчужденное имущество должника, даже если за это имущество он уже получил встречное предоставление.

В дореволюционной российской литературе указывалось на явную несправедливость такого подхода.

Так, А.Х. Гольмстен по этому поводу писал: «Можно признать умаление и соответствующее ему увеличение имущества лишь в том случае, когда из имущества выделена известная часть безвозмездно, без соответствующего эквивалента.

Если должник продал имущество, получив полный, вполне покрывающий стоимость последнего, эквивалент, то его имущество не уменьшилось, ибо в состав его перешла известная сумма денег вместо имущества — произошел лишь обмен, только при несоответствии полученной суммы стоимости имущества можно говорить об умалении его, определив последнее разностью цены имущества и покупной цены»**.

В-третьих, поскольку результат сделки (действие по передаче имущества) отменялся, то эта отмена в представлении юристов была немыслима без отмены основания передачи — самой сделки.

Поэтому вместо опровержения действий должника все чаще использовался термин «опровержение сделок», хотя по своей сути отмене подлежало все же действие по передаче имущества, совершенное в пользу контрагента должника, а не сама сделка.

В связи с этим в теории права возникло обоснование недействительных сделок, особенностью которых является со-хранение в силе самой сделки при отмене ее последствий (передачи имущества), но лишь в отношении кредиторов несостоятельного должника.

Такого рода сделки стали называть относительно недействительными, то есть недействительными лишь в отношении конкурсных кредиторов несостоятельного должника.

Для всех остальных лиц эти сделки предлагалось считать действительными.

В частности, Г.В.

Шершеневич отмечал следующие признаки относительно недействительных сделок:

А.Х.Гольмстен признавал допустимым выражение «относительная недействительность» сделки при условии, что будет оговорен его точный юридический смысл: «Когда мы говорим о недействительности самой по себе, то предполагаем известный порок акта, благодаря которому он падает как основание, как причина известных последствий, при относительной же недействительности акт безупречен сам по себе и парализуется лишь то или другое его последствие в том или другом направлении»****.

Против того, чтобы считать сделки должника недействительными, возражали Ю.С.

Гамбаров и Д.М.

Ген-кин.

По мнению Ю.С.

Гамбарова, оспаривание третьим лицом — кредитором должника отчуждения имущества — это не недействительность, а «обессиление» сделки, причем «обессиление» относительное, которое действует лишь по отношению к кредиторам, но не затрагивает действительности сделки в отношении третьих лиц*****.

Д.М.

Генкин также настаивал на полной действительности «относительно недействительных» сделок, причем эту действительность он распространял на всех лиц, в том числе и на кредиторов: «Немыслимо себе представить сделку, действующую в отношении контрагентов и всех третьих лиц за исключением лишь некоторых отдельных лиц.

Относительно недействительные сделки должны быть признаны действительными с самого начала и притом по отношению ко всем лицам, в том числе и кредитору, интересы которого защищены запретом распоряжения.

Для удовлетворения интересов кредитора не сама сделка должна быть уничтожена, а лишь результаты ее, поскольку они наносят ущерб кредитору, должны быть устранены»******.

Как видно, весь этот спор был чисто терминологическим.

Вне зависимости от того, считалась ли «относительно недействительной» сделка или недействительным признавался «результат» (отчуждение имущества должника), последствием опровержения в любом случае является не реституция, а отмена отчуждения имущества.

Поэтому следует согласиться с теми авторами, которые считают, что в дореволюционной юридической литературе относительная недействительность сделки должника означала признание действий по исполнению обязательства должника перед контрагентами недействительными*******.

Закон РФ от 19.11.92 № 3929-I «О несостоятельности (банкротстве) предприятий» в полном соответствии с традицией дореволюционной школы в ст.

28 устанавливал возможность признания недействительными именно действий должника в преддверии банкротства.

При этом под действиями можно было понимать и сделки, результатом которых являлись эти действия.

В любом случае последствием недействительности действий (в том числе сделок) была не двусторонняя реституция, а возврат всего полученного третьими лицами в результате этих действий в конкурсную массу.

При невозможности возвратить полученное в натуре следовало возместить его стоимость в деньгах.

Достоинством такого подхода являлось то, что он ориентировал на применение специального последствия недействительности действий в преддверии банкротства, оставляя при этом в стороне терминологический спор о том, что признается недействительным — сделка или действие********.

Вместе с тем у данного подхода были и недостатки.

Во-первых, отсутствовала дифференциация последствий недействительности действия, подобная той, которая существовала в древнеримском праве, — в зависимости от добросовестности третьего лица и возмездности приобретения имущества.

Во-вторых, не имел значения факт встречного исполнения контрагента в пользу должника.

В результате вне зависимости от указанных обстоятельств должник должен был получить обратно все имущество, которое он передал третьим лицам в преддверии банкротства, даже если в свое время ими было передано равноценное встречное предоставление.

Причем третье лицо, вне зависимости от своей добросовестности, лишалось права требовать назад все то, что было передано им в пользу должника, и терпело реальные убытки*********.

Иным путем пошел законодатель, формулируя основания опровержения действий должника в Законах о несостоятельности 1998 и 2002 годов.

В ст. 103 Закона о несостоятельности 2002 года, как и в ст. 78 Закона о несостоятельности 1998 года, недействительными признаются именно сделки должника, при этом никаких указаний на специальные последствия таких сделок в законе не содержится, следовательно, к отношениям сторон в результате недействительности сделки должны в полной мере применяться общие правила о реституции.

На первый взгляд такой подход достаточно справедлив и в полной мере отвечает интересам добросовестных третьих лиц.

По этому поводу А. Дубинич пишет: «Признание недействительными действий несостоятельного должника по исполнению обязательств связано с более нежелательными последствиями для лиц, принявших такое исполнение, — «третьих лиц», нежели при признании недействительной сделки, совершенной между ними, особенно если речь идет о возмездном договоре (статья 423 ГК РФ).

Третье лицо в первом случае вынуждено вернуть все приобретенное от несостоятельного должника в конкурсную массу, не получая одновременно назад собственного исполнения, а становясь чаще всего обычным конкурсным кредитором, который, как известно, рискует вообще не получить удовлетворения по своим требованиям в процессе конкурсного производства.

Напротив, при признании недействительной сделки с должником производится двусторонняя реституция и третье лицо избегает реального ущерба»**********.

Однако при подобном подходе выявляется несоответствие между п.2 ст.167 ГК РФ, предусматривающим правила о двусторонней реституции, и абз. 6, 9 п. 1 ст. 126 Закона о несостоятельности. Проблема заключается в том, что после признания должника банкротом все требования к нему (за небольшим исключением) могут быть предъявлены только в рамках конкурсного производства, а исполнение обязательств должника допускается лишь в случаях и в порядке, которые установлены Законом о несостоятельности.

Иными словами, реституционное требование подлежит исполнению должником лишь в рамках конкурсного производства, то есть в порядке общей очередности требований кредиторов к имуществу должника. Это означает, что добросовестный кредитор, предоставивший должнику по оспариваемой сделке равноценный эквивалент, реально потерпит убытки, возвратив должнику все полученное от него по сделке и не получив назад того, что он исполнил в пользу должника (ввиду отсутствия у должника соответствующего имущества).

Осознавая негативные последствия указанной выше «нестыковки», А.Дубинич утверждает, что нормы Закона о несостоятельности не должны препятствовать двусторонней реституции, производимой независимо от конкурса***********.

Данный вывод в период действия Закона о несостоятельности 1998 года не соответствовал законодательству того времени и тем более неактуален в связи с принятием нового Закона о несостоятельности. В абз. 6 п. 1 ст. 126 Закона о несостоятельности 2002 года говорится, что только требования о признании недействительными ничтожных сделок и о применении последствий их недействительности заявляются вне конкурсного производства. Поэтому после признания должника банкротом реституционные требования к должнику, основанные на оспоримой сделке, могут удовлетворяться лишь в порядке конкурсного производства. Судебная практика, сложившаяся еще в период действия Закона о несостоятельности 1998 года, также исходит из необходимости заявлять реституционное требование по недействительной сделке в рамках конкурсного производства.

Теория и практика

В настоящее время признание недействительной сделки приводит к тем же результатам, что и признание недействительным действия. Несмотря на то что по Закону о несостоятельности формально допускается дву-сторонняя реституция, контрагент должника тем не менее лишен возможности реализовать реституционное требование и восстановить свое первоначальное положение: в конкурсном процессе, как правило, имущества для этого не хватает. Кроме того, применение двусторонней реституции в принципе нецелесообразно при оспаривании действий (сделок) должника. Еще со времен римского права целью этого оспаривания не являлось возвращение сторон в первоначальное положение с отменой всех результатов сделки как таковой. Главной задачей при оспаривании действий должника было компенсировать должнику те потери (реальное умаление имущества), которые он понес в результате соответствующего действия (сделки). Поэтому, если в результате сделки должник получал взамен исполненного равноценное встречное предоставление, позволялось зачесть это предоставление при возврате имущества должнику. На практике в таких случаях никто никому ничего не возвращал, и это справедливо: контрагент не обогатился за счет должника и должник не потерпел умаления имущества, следовательно, интересы кредиторов не были нарушены. Применение реституции при равноценном предоставлении может не отвечать интересам ни одной из сторон, поскольку при отсутствии явного обогащения контрагента за счет должника непонятно, зачем стороны будут возвращать друг другу эти эквиваленты. Если же возвратить полученное реально может только контрагент должника, а должник ввиду отсутствия у него имущества лишен такой возможности, то этот возврат для контрагента превращается в штрафную санкцию, существование которой ничем невозможно оправдать при добросовестности контрагента.

Независимо от того, что признается недействительным — действие или сделка должника, на уровне закона необходимо установить механизм, позволяющий устранять последствия этих действий (сделок) лишь в той части, которая касается обогащения контрагента должника. Все остальные имущественные последствия должны сохранять свою силу. Лишь в порядке исключения можно допустить полную реституцию в качестве меры, направленной на ограничение прав недобросовестного контрагента должника. Такая реституция должна быть односторонней, то есть в первоначальное имущественное положение возвращается только должник. Недобросовестного контрагента допустимо лишить права на применение реституции. При подобном регулировании возврату подлежало бы только безвозмездно полученное от должника имущество, а также стоимость возмездно полученного, но лишь в той части, в которой она превышает размер встречного предоставления контрагента. В оставшейся части стороны находились бы в прежнем положении и не возвращали друг другу эквивалентное по стоимости имущество. Если же контрагент должника был недобросовестен, то он обязывался бы вернуть в конкурсную массу все имущество, даже полученное возмездно, а сам не смог бы требовать назад переданное должнику.

Предлагаемое решение вопроса о последствиях оспаривания недействительных сделок должника соответствует современной зарубежной практике, в частности германской (ст. 143, 144 Положения о несостоятельности, принятого Бундестагом в октябре 1994 года): «Приобретатель обязан к возврату безвозмездно полученного только в той мере, в какой он обогащается за его счет, кроме тех случаев, когда он знал или должен был знать о том, что получение безвозмездного исполнения причиняет убытки кредиторам»************.

Основанием недействительности сделок несостоятельного должника является несоответствие их закону (ст. 168 ГК РФ). Это несоответствие традиционно основывалось на том, что любым субъектам запрещено совершать сделки, направленные на умаление имущества должника в ущерб интересам его кредиторов во время или непосредственно перед банкротством должника. Нарушение этого запрета всегда влекло недействительность сделок (действий) должника, причиняющих ущерб кредиторам, включая специальные последствия такой недействительности — восстановление имущественного состояния должника. Однако на практике всегда вставал вопрос о том, какие именно сделки попадают в число «подозрительных» и могут быть оспорены. Как уже говорилось, например, в римском праве за основу принималась недобросовестность должника, в германском — к этому добавилась недобросовестность поведения контрагента должника, заключившего сделку, в итальянском праве при отнесении сделок в разряд «подозрительных» применялся только объективный критерий: таковыми признавались все сделки по отчуждению имущества, заключенные незадолго до объявления о несостоятельности. В качестве объективного критерия в разное время предлагались такие признаки, как приостановление платежей, совершение сделки в определенные сроки до открытия конкурса, безвозмездность отчуждения и т.п. Что касается отечественной системы, то несмотря на три редакции За-кона о несостоятельности (банкротстве) вопросы недействительности сделок несостоятельного должника по-прежнему являются «больным местом» российского законодательства.

Составы оспоримых сделок должника сформулированы в п. 2-5 ст. 103 Закона о несостоятельности 2002 года (нормы, содержащиеся в указанных статьях, применяются в ходе конкурсного производства на основании п. 3 ст. 120 этого же Закона). Сделка, заключенная или совершенная должником с отдельным кредитором или иным лицом после принятия арбитражным судом заявления о признании должника банкротом и (или) в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом, может быть признана недействительной по заявлению внешнего управляющего или кредитора, если указанное соглашение влечет предпочтительное удовлетворение одних кредиторов перед другими.

Таким образом, для признания сделки должника недействительной необходимо одновременное выполнение следующих условий:

Отсюда следует, что возможность признания сделки недействительной не зависит от того, была ли она связана с отчуждением имущества должника, направлена ли на причинение ущерба кредиторам, являлся ли контрагент должника при совершении сделки добросовестным, имела ли сделка возмездный характер. Независимо от всех этих обстоятельств любая сделка, совершенная в указанных временных пределах, может быть признана недействительной, если она «влечет предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими». При этом закон не уточняет, что следует считать предпочтительным удовлетворением требований. Судебная практика по этому вопросу в России находится пока в стадии формирования. Суды склонны рассматривать как «предпочтительное удовлетворение» наиболее явные случаи преимущественного выполнения требований одних кредиторов в ущерб другим (например, когда на момент совершения оспариваемой сделки имелись: представленные суду постановления судебного пристава-исполнителя о возбуждении исполнительного производства о взыскании с должника сумм в пользу других кредиторов; заключение договоров залога имущества должника, поскольку требования залоговых кредиторов в силу закона удовлетворяются в особом порядке согласно п. 4 ст. 134 Закона о несостоятельности 2002 года).

В условиях, когда у должника существуют неисполненные обязательства перед не сколькими лицами, срок исполнения которых наступил, первое исполнение в пользу любого из этих лиц может быть расценено как предпочтительное перед другими кредиторами. Неслучайно поэтому в юридической литературе обращается внимание на необходимость установления не любой, а явной предпочтительности, причем явной предпочтительности может и не быть, если выбор кредитора, первым получающего исполнение, обусловлен обстоятельствами, связанными с хозяйственной деятельностью должника (соотношение заказанной и произведенной продукции, различие в требованиях к упаковке, наличие в данный момент транспорта, пригодного для доставки продукции одному из контрагентов и т.п.). Однако Закон о несостоятельности 2002 года, к сожалению, не содержит никаких расшифровок понятия «предпочтительность», что позволяет толковать его довольно широко. Основным критерием «подозрительности» должна выступать не «предпочтительность» удовлетворения требований отдельных кредиторов перед другими, а направленность сделки на причинение ущерба кредиторам.

В этой связи в Закон о несостоятельности 2002 года следовало бы внести уточнение, в соответствии с которым недействительной признавалась бы сделка, совершенная в ущерб кредиторам. Кроме того, для конкретизации понятия «сделка, совершенная в ущерб кредиторам» в ст. 103 указанного Закона необходимо внести следующее дополнение.

Совершенной в ущерб кредиторам признается сделка:

• совершенная в течение шести месяцев, предшествовавших подаче заявления о признании должника банкротом, связанная с отчуждением или возможностью отчуждения имущества должника, если ее исполнение направлено на:
  — безвозмездную передачу имущества должника или на передачу имущества должника без предоставления равноценного встречного удовлетворения;
  — на досрочное удовлетворение требований отдельных кредиторов;
• независимо от срока ее совершения, если она:
  — была совершена должником с намерением причинить ущерб другим кредиторам и лицо, в пользу которого была совершена указанная сделка, знало об этом намерении должника;
  — была направлена на удовлетворение требований отдельных кредиторов из числа тех, срок удовлетворения требований которых наступил в то время, когда должник уже отвечал признакам банкротства.

Вопросы и ответы

Архиважным вопросом при защите банков (добросовестных контрагентов) в арбитражном суде является и вопрос платежеспособности банка-банкрота на день совершения (подписания) договора цессии, а именно:

• не имел ли банк задолженности по заработной плате перед сотрудниками;
• не имел ли банк задолженности по уплате налогов;
• не имелась ли к корреспондентским счетам банка-банкрота картотека;
• не находились ли в службе судебных приставов неоконченные исполнительные производства о взыскании с банка задолженности по каким-либо основаниям.

В соответствии с п. 4.3 ч. II Положения Банка России «О безналичных расчетах в Российской Федерации» от 03.10.2002 № 2-П «при недостаточности денежных средств на корреспондентском счете (субсчете) кредитной организации (филиала) для удовлетворения всех предъявленных к нему требований операции по списанию денежных средств осуществляются в соответствии с очередностью, установленной законодательством. В этом случае средства, списанные со счета плательщика, отражаются по балансовому счету учета средств, списанных со счетов клиентов, но не проведенных по корреспондентскому счету (субсчету) кредитной организации (филиала) из-за недостаточности средств. Расчетные документы помещаются в соответствующую картотеку неоплаченных расчетных документов к корреспондентскому счету (субсчету) кредитной организации (филиала)».

Таким образом, счет № 47418 — это балансовый, а не внебалансовый счет, как утверждают конкурсные управляющие, а картотека к данному счету была фактически внутренней картотекой банка-банкрота, то есть физически расчетные документы на бумажном носителе к корсчету в банке России не выставлялись.

Внебалансовым является счет № 90903 «Расчетные документы клиентов, не оплаченные в срок из-за отсутствия средств на корреспондентских счетах кредитной организации». В случае признания арбитражным судом банков-банкротов неплатежеспособными на день совершения договоров цессии и удовлетворения первоначального искового заявления конкурсного управляющего о признании соглашения о передаче права требования недействительным конкурсный управляющий должен будет подать последующее исковое заявление (или заявить дополнительные требования в первоначальном исковом заявлении) о применении последствий недействительности сделки путем возврата истцу имущества, полученного ответчиком по указанному соглашению (двусторонняя реституция).

Здесь необходимо обратить внимание суда на то, что на момент рассмотрения исковых заявлений конкурсных управляющих о признании договоров цессии недействительными реестр кредиторов уже закрыт и в связи с этим двусторонняя реституция фактически невозможна. Соответственно и фактический возврат ответчику денежных средств окажется невозможным, поскольку денежные требования будут удовлетворяться в порядке конкурсного производства: конкурсный управляющий, производя расчеты с кредиторами в соответствии с реестром требований кредиторов, сможет удовлетворить денежные требования ответчика только за счет имущества истца, которое осталось после удовлетворения требований кредиторов, включенных в реестр. Таким образом, предъявленный иск необоснованно предоставляет преимущество одной стороне — истцу, нанося при этом ущерб другой стороне — ответчику, добросовестно исполнившему свои обязательства по всем заключенным сделкам. Истец же в данном случае, наоборот, злоупотребляет своим правом, что противоречит ст. 10 ГК РФ.

Из всего вышеперечисленного можно сделать вывод, что в соответствии с действующим законодательством РФ признание сделки (в нашем случае — договоров уступки права требования) спорной возможно при совокупности следующих обстоятельств:

Имевшаяся на дату заключения спорной сделки внутренняякартотека, на которую ссылается истец, не является доказательством наличия конкурсных кредиторов в рамках законодательства о банкротстве. Образование внутренней картотеки, как мы уже выяснили ранее, означает лишь недостаточность денежных средств на корреспондентском счете кредитной организации для удовлетворения всех предъявленных к нему денежных требований. Расчетные документы помещаются в соответствующую картотеку с отражением по балансовому счету № 47418 «Средства, списанные со счетов клиентов, но не проведенные по корреспондентскому счету кредитной организации из-за недостаточности средств», с одновременным отражением по внебалансовому счету № 90903 «Расчетные документы клиентов, не оплаченные в срок из-за отсутствия средств на корреспондентских счетах кредитной организации». При этом если кредитная организация не способна удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам в течение месяца с наступления даты их удовлетворения и такие требования в совокупности составляют не менее 1000-кратного размера МРОТ, то в соответствии с п. 4 ч. 2 ст. 20 Федерального закона «О банках и банковской деятельности» это является основанием для отзыва лицензии на осуществление банковских операций.

И наконец, последствие спорной сделки — предпочтительное удовлетворение требований одних кредиторов перед другими. Об этом довольно подробно было сказано выше.

Следует также отметить, что в исковых заявлениях конкурсных управляющих отсутствуют доказательства и того, что ответчику на момент совершения спорной сделки было известно о неплатежеспособности истца. Факт недобросовестности контрагента по сделке также подлежит установлению в судебном порядке и является существенным обстоятельством при рассмотрении возникшего спора. Банки-контрагенты (ответчики) могут быть признаны судом добросовестными приобретателями, но только в том случае, если будет доказана их неосведомленность о неплатежеспособности банков-банкротов.

В заключение хочется подчеркнуть, что выбранный подход ряда конкурсных управляющих к формированию конкурсной массы в ходе конкурсного производства самым негативным образом скажется на устойчивости всей банковской системы Российской Федерации, так как при подобном подходе не учитывается объективно сложившаяся ситуация в банковском секторе, описанная нами выше, и он может повлечь за собой новую волну банкротства кредитных организаций. При этом самыми незащищенными от последствий такого исхода окажутся физические лица, являющиеся клиентами многочисленных кредитных организаций, что в конечном счете еще больше подорвет доверие вкладчиков к российским банкам.